[zyxel]

Игорь рос забитым мальчишкой, он был не похож на остальных и у него была паховая грыжа, выходящяя в гениталии. До пятого класса он дружил с девочками, потому что они не дрались, но они всегда били по больному языком.
Потом познакомился с татарином Витькой. Витька был серым кардиналом компании и прозвище у него было Арамис, Злой дух Симара или просто Дух, но хотел, чтоб его звали Люком Скайвокером. У него был видак и всякие модные заграничные зрелища: "Волтрон", "Супермен", "Денджер Маус" и засмотренные до дыр "Звездные войны". Все ходили к Витьке-Духу посмотреть интересное, но потом сливались, а Игорь полюбил его самого, мирного и тихого домашнего мальчика. Дух открыл перед хулиганистым Игорем мир забав интеллигенции -- фантазировать. Все ровесники уже были одержимы сексом, но никак не мечтаниями. Вся компания, все три "мушкетёра" были из интеллигентских семей, Портос и вовсе еврей, а Игорь - безродный д'Артаньян из пролетариев. Но парни по умолчанию готовились в институты, и д'Артаньян тоже думал подольше не служить, так как физичка, классная у математиков, пожелала всем "в эту армию не попасть", ибо страну лихорадило войнами. С четырнадцати лет ребят начали таскать по врачам на предмет годности-негодности, и хирург терроризировал будущего призывника предстоящей операцией. Игорь никому не давал смотреть на такую интимную болячку. Он наивно полагал, что его не заберут, и хранил ее до последнего, но в семнадцать лет перед институтом лёг на операцию. Первый год шрам сильно болел, Витька-Дух помогал ему, таская тяжести вместо него. Писатель Витька поступил на сценарный во ВГИК, но на заочный, а романтик Игорь -- в технический вуз с военной кафедрой. Правда, после нее предстояло еще отслужить год офицером. Атос и Портос уехали за границу, и оставшиеся мушкетеры писали им толстые письма, листов на пятнадцать, высылая их с Главпочтамта.
За семнадцатилетним Витькой стала охотиться двадцатисемилетняя бабища из ВГИКА и друзья переспали с ней, устроив секс втроем. Для Игоря это был первый раз, но Витька утверждал, что он занимался сексом и раньше, в двенадцать. Но постоянной любовницей она стала Витьке. Игорь же молча завидовал и искал, с кем бы переспать. Бабища потихоньку вовлекла правильного Витьку в наркоманию, потому что он всегда сочувствовал наркоманам, полагая их искренними мечтателями, познававшими в своих трипах иные измерения. Курить Витька не умел, а потому закидывался "спидами" и под конец этого романа начал колоться. Только Игорь не знал об этом и еще мечтал о том, чтобы отвратить Витьку от опасной "дружбы". Бабища откупила Витьку от армии, подсунув психиатру кругленькую по тем временам сумму баксов, и Дух гордо щеголял диагнозом "дурак". А Игоря, талантливо защитившего диплом, пригласили в аспирантуру. Это же здорово, оттянуть момент службы еще на три года, а потом податься на оборонный завод, где вообще давали бронь и надбавку кандидатам наук. А Витька устроился в редакцию журнала "Киносценарий". Бросил постаревшую бабищу и пошел искать новых девочек. К тому времени у друзей появился интернет, посредством которого они все еще оставались на связи со своими заграничными друзьями, но Виктор уже мутил темные делишки с фанатами "Звездных войн" из разных городов, предаваясь сладким фантазиям о том, как он обретёт Силу, в чем ему способствовала "ширка", на которой приход можно обозначить тлеющим угольком посреди ледяной пустыни ,каплей тепла, наполняющей замёрзший и остывший сосуд, и впоследствии умиротворённым состоянием разгорающегося огня, успокаивающего взгляд и мысли. И нашел себе молодую бисексуалку из Саратова, которая тоже была наркоманкой, находящейся на лечении у психиатра. Пила амитриптилин и подбивала Витьку полечиться. Он пробовал завязать, но сорвался.
Но опасность подстерегла Игоря там, где он ее не ждал: гоняя по шоссе до института, где он учился и временно работал, они с кафедральным другом разбились. Это шоссе славилось своей опасностью как раз возле учебного корпуса -- бились скорые, пешеходы попадали под машины, но они врезались в остановку. Друг погиб сразу, а Игорь получил травму позвоночника. Попал в больницу опять, только теперь в неврологию. Витька уже не приходил к нему в гости, а уехал к наркоманке в Саратов, по всей вероятности -- участвовать в оргии. Впрочем, Игорь никого не хотел видеть и был благодарен Духу за то, что он не видит его страданий. Как в детстве, когда мальчишки оставляют плачущего товарища в одиночестве, чтобы он проревелся и вернулся к игрищам сам. А вот девушке своей он того же самого не простил. Игорю дали группу инвалидности и признали негодным к службе. Из аспирантуры ушёл сам: диссертация ― это только переписывание с уже давно известных книг, а никакое не продвижение науки. И даже полевых испытаний -- тоже не было. Терпеть жуткие боли в закованной в корсет спине, шарашась в библиотеке с тяжелой стопкой книг в руках? Увольте. Он мечтал, что подлечится и выйдет на завод, по истечении срока действия столь долгого "больничного", но... Но внезапно умер Витька. То ли передоз, то ли намеренная смерть "на приходе", смерть сладкая и мгновенная. Как раз то, что называется эвтаназией. На похоронах Игорю сказали, что у Витьки нашли ВИЧ. Доигрался. В интернет про Витьку он не стал сообщать, не смог расстроить Атоса, который дружил с Витькой лет с двух. Пусть это сделает кто-то другой. Даже для него самого Витька был братом, почти что братом-близнецом.
И Игорь тоже задумал уйти. Обычно многоходовки придумывал хитрый Витька, но тут осенило и Игоря, подначитавшегося депрессивных форумов. Он пришел в аптеку и потребовал амитриптилин без рецепта.
-- Если вы его мне не продадите, я покончу с собой!
Молодая фармацевт не вкурила ситуацию и отпустила товар, не вызвав медиков. Игорь проглотил все пятьдесят таблеток и запил пивом. Водки не было. Полчаса он ждал результата. Целую ночь он провёл в беспамятстве, прерываемом глюками, и не мог отлить, хотя очень хотел и ползал в туалет. Проснулся он в своей постели и долго слушал рассказы домашних о том, что с ним было. А были судороги, но скорую никто не вызвал. Игорь заболел: его стала мучать икота и отрыжка с металлическим вкусом, изжога от любой пищи, будто через пищевод проходил огонь дракона из фэнтези, что б он ни ел -- и от жареного и от варёного. Тяжёлые головокружения с таким чувством, что мозги переливаются в голове, как чайный гриб в пятилитровой банке... Но он продолжал ходить по делам и записался на английский для инвалидов.Замены Витьке не было и быть не могло, но он жался к интеллигенции, которая, несмотря на болезнь, рвалась к знаниям. Там он подцепил бабу, которую он трахал, потому что молодой организм требовал секса. А поделиться было не с кем: близких отношений с гиперсексуалом Портосом не сложилось, они раздражали друг друга органически. Атос же был таким интеллигентом и о сексе не разглагольствовал и вообще производил впечатление асексуала. Это Витька мог рассказать ему всё, что ни попадя, чем однажды случайно шокировал родителей Атоса, случайно наехавших и порывшихся в их корреспонденции.
Итак, Игорь завёл блог, куда анонимно сливал свои жалобы, надеясь на знакомство с территориально далёкими, но духовно близлми единомышленниками. Горе же не проходило, оно только ширилось
и перерозалось в агрессию. Аутоагрессию. И всё бы ничего, если бы ни пустяк, переломивший спину верблюду. Однажды, когда внезапно посреди занятия разрядился диктофон, он вспылил и нарочно подрался с охранником крупнее себя, разыгрывая сценарий "полицейского самоубийства", но, получив парочку звездюлей, был скручен и отправлен в милицейское кпз. Его допросили и завели дело по "хулиганке". Так как охранник не заборол Игоря насмерть, парень решил докончить начатое после допроса. Выкрутил лампочку и вскрыл кубитальную вену, но не поперёк, а вдоль. В первые секунды на адреналине он не чувствовал боли и распанахал руку почти до локтя. Потом пришла эта боль, и очень сильная и пульсирующая, выталкивая кровянку. Капало на ногу. Тогда ему вызвали скорую, которая отвезла его в травмпункт. И гуманизм такой они проявили не из человеколюбия, а оттого, что не хотели получить жмура на участке. Зашили, наложили около десяти швов без анестезии. Оттуда его забирала спецбригада. Первым делом они проверили реакцию зрачков на свет, но обломались -- расширены.
-- Передоз?
-- Ага. Может, даже чего именно назовёте?
-- Сам скажи.
-- Амитриптилина.
Сопровождающий мент, пасущий больного в наручниках, явно скучал во время диагностической беседы. А в конце вопросил:
-- Сопроводить?
По идее, ему следовало спровождать задержаннного до больнички, но что с него возьмешь, с психа по банальной "хулиганке". Так хотелось пойти на нарушение и сбыть его тут. Юный санитар уловил тон и радостно заявил:
-- Сдавай тут, мужик! Сами загасим. Ты же не хочешь полгода лежать, Игоряша? Подписывай добровольную. Три недели в остром, три недели в санаторном.
Игорь угрюмо кивнул. Ему дали бумажку с согласием на лечение и сняли "браслеты". Подписал. Ему позволили сходить в туалет под надзором, а потом связали заново. Так он и прошел, со связанными руками за спиной, и боль в запястье и в перебинтованном предплечье целиком давала о себе знать. Ехали в его районную больницу долго. Скорочи переговаривались о пациенте, будто он при этом сам не присутствовал. Ныли плечи, вывернутые наизнанку, и Игорь попросил, чтоб его развязали, а ему ответили, что не положено.
Развязали только в приёмном покое, чтобы измерить давление и расписаться на бланке согласия на лечение.
-- .... так, попытка суицида. Что, баба бросила?
-- Друг умер.
-- Педики?
Игорь возмущённо промолчал и отмалчивался на другие вопросы.
-- Какой негативизм! -- буркнула дура врачиха, не отрываясь от писанины. -- А теперь пшол мыться!
Его провели в распахнутую дверь, раздели догола и стали рассматривать шрамы. Одежду отняли и синтетические плавки тоже. Загнали на весы и в ванну. Игорь, стесняясь женщин, прикрывал чресла рукой, а старенькая санитарка отняла эту руку и велела помыть уды и голову, налив в горсть бросового шампуня. Потом выдали больничную одежду: семейники, исподнюю рубаху типа косоворотки и клетчатую пижаму с брюками.
-- Семейники не надену! Хуй не в домике!
-- Скажи спасибо, что хоть такие есть. Женщинам мы вообще не даём.
Бинты промокли, шов щипало от шампуня, но менять их никто не собирался, и только пообещали сделать это после приёма хирургом.
Санитар-колобок проводил Игоря в отделение, где начинался обед.
-- Иди жри, пока дают.
Там его заставили заголиться заново на предмет телесных повреждений и втолкнули в палату без дверей. Там сидели привязанные к креслам деды в памперсах и без брюк, один из которых онанировал. Смена из санитарок и медсестры внесли тарелки с супом. Игорь проглотил первое. Потом внесли картофельное пюре с огурцом и серенькой котлетой.
-- А где же вилка? -- возмутился парень.
-- Не положено. Ты что, в больнице не лежал?
-- Суки, дайте вилку! -- разорался пациент, стуча кулаком по столу. Задетая тарелка перевернулась.
Бабы набросились на него втроём и завалили его на койку. Привязали брезентовыми ремнями к металлическим рамам.
-- Дайте хоть поссать! -- сопротивлялся больной.
-- Ничего, мы тебе памперс наденем.
И надели, опять заголив прилюдно его гениталии. Пришла врачиха, посчитала его пульс и ушла, сделав назначение. Медсестра уколола его в вену из двадциатимиллиграммового шприца.
-- Что это?
-- Глюкоза, -- отмахнулась медработница.
Но парень после этого вырубился.
Проснулся он через пару часов оттого, что в его лицо тыкалось что-то теплое и склизкое. Это оказался член урки с расписными руками. На одном пальце был выколот перстень-печатка, знак малолетки. Да, у урки был большой опыт отсидки, но теперь он косил под дурика.
...Тот же урка наводил порядки и в курилке. Курилки, как таковой, в отделении не было, просто кушетка рядом с унитазами и ведро с водой для тушения окурков. Унитазы же стояли разделённые стенками, но без дверей, и курильщики лицезрели и обоняли срущих мужиков, хотя за завесой дыма, казалось бы, ничего нельзя было учуять. Некоторые мужики ели припрятанные с обеда бутерброды с сыром, а иногда пили после обеденных таблеток. Одинокие топтали больничный компот, а семейные и молодёжь проносили водку в пакетах с соком, и тогда начинался пир. Они угощали "отвёрткой" других за сигареты. Урка возмущался:
-- Да вы тут зашкварились все, точите хавчик на параше, петухи!
Но, вопреки понятиям, отбирал у "петухов" эти лакомства и употреблял. Его боялись и предпочитали не связываться, а то он единственный носил с собой нож. А ещё там пили чифирь из некольких пакетиков чая, затолканных в бутылочки из-под питьевого йогурта (кружек, даже пластиковых, иметь не разрешалось) и заваренных горячей водой из-под крана. Игорю хотелось блевать, глядя на это.
-- Мужики, хорош эту бурду хлебать! Вода всего лишь технически чистая, вредно.
А спокойно жить в отделении не давали, перед обходом два раза в неделю шмонали тумбочки. У парня всё необходимое (сухой паёк, гигиенические принадлежности и одежда) лежало в мешке по разным пакетам, но санитарки насильно раскладывали еду в общий холодильник, гигиену в тумбочку, а мешок с вещами прятали в шкаф. Но хозяин этого добра очень боялся, что резервная пара трусов и подштанников будет украдена либо уркой, либо неадекватами-клептоманами. Ещё проблема была с бритьём: там не давали иметь бритву, даже электрическую, и всех пациентов брила санитарка одним станком. Жуткая вещь, так через ранку можно подхватить и ВИЧ, и сифилис, и гепатит.
...Игоря выписали домой через полтора месяца, заболевшего бронхитом, с температурой 38,2*С от постоянных проветриваний палат. Никто не делал ему ни уколов антибиотиков, ни физиотерапии. Один раз дали две таблетки аспирина, да и то потом затаскали на анализы. Для лечения ему выписали галоперидол, от которого сводило тело, и амитриптилин, которым он травился. Участковый психиатр в ПНД возмутилась:
-- Зачем тебе "галочка"? Ты же не буйный. И глюков у тебя никаких. Глюки могут быть и от гипертермии. А так, при высокой температуре нельзя пить нейролептики, жар надо сбивать. А я тебе выпишу эглонил и пиразидол.
Но на этом мудрость у врачихи закончилась. У пациента начался понос, от которого он не мог избавиться. Не помогал ни бифидумбактерин, ни отвар коры дуба с ромашкой, которые он пил прямо на очке при очередном приступе колик. Он, как и поразивший его в свое время Жан Гренуй из "Парфюмера", пожирал и гадил одновременно. И только сменив таблетки, он стал страдать запором.
А девушка, та самая девушка из клуба инвалидов, бросила его сразу жТак же его покинул Атос, прокопавшийся и деанонимизировавший Игоря по наводке Витькиного отца, обвинявшего "психопата Игоря" в болезни сына. Атос увёл за собой Портоса. Приятели по клубу английского отвалились тоже, потому что Игорь проболел целых полтора месяца, нехарактерных для терапии. А ещё отвалилась многочисленная родня и Игорь остался один.е, когда он перестал выходить на связь, пока он лежал в больнице.
К о н е ц.
22.02.2017
Редактировать часть

Примечания:
Под редакцией от 29.05.2017.
Выражаю благодарность интернет-корреспондентам из форумов, посвящённых наркомании, суициду и ментальных заболеваний, а также бета-ридерам и комментаторам.

[Даниэлла]

Кошмар. Нет, стиль, написано хорошо, но сама суть, печально всё.

[Bo Benson]

Привет.

Прочитал довольно давно, и какой-то извилиной думал, во что же упираюсь. Сегодня дошло. Когда я читаю что-то под маркировкой "исповедь", то ожидаю нечто вроде письма или рассказа от первого лица. Или от лица того, кому поведали. Тут, imho, "история" больше подходит: как ни крути, а твою картинку хорошо видно именно со стороны.

Концовка вышла не то чтобы недосказанная, но. У тебя в рассказе описывается судьба человека. Что герой (рассказа) связался с мудаками, в основном -- это понятное дело, с кем не бывает. Что герой потихонечку превратил и свою жизнь в мудацкую -- тоже ясно. Что в психушку попал с последующим отвалом "друзей", родных и близких -- тоже ясно. История есть, движение есть. И вдруг, на самом интересном месте -- обрывище.

Но ведь он из больницы когда-нибудь должен выйти, сделать какие-то для себя выводы? Тем более, что исповедь заложена в самом названии.

[zyxel]

это хорошо, что вы допиливаете сюжет. вроде бы, там написано, что он уже вышел) а выводы да, щас пририсую. только не тут, а на фикбуке, где плавает основная синекитовая аудитория, молодежь.