Палата №6: Йордан Кейн - Палата №6

Вся вытекла из одряхлевших вен
гнилая кровь. Вся высохла. В желудке
мышата верещат вторые сутки.
Слепые. Дам им что-нибудь взамен

груди: мать задохнулась в пищеводе,
спеша домой. Застряла и гниет.
Всегда предпочитал живой природе –
не очень. Ибо жизнь – моча и пот,

а смерть... Ну, слизь, ну, гной – зато какая
блаженная гримаса на лице!
Но я отвлёкся; речь о мертвеце:
субстанцией зловонной истекая,

он дух уже почти! небесный дух,
и ангелы поют ему осанну.
Вошел агент. «Петрову Марь Иванну
здесь провожаем?» И вздохнул: «Старух

не выношу! Шестнадцать лет – другая
история: суха еще, свежа,
и, бережно ей ноги раздвигая,
касаешься губами рубежа

запретного... Шестнадцать лет – утрата
ужасная! А эту – на дрова?
кремируем? Понятно. Предоплата
ничтожная". И он ушел. Молва

была несправедлива, мне вменяя
в вину непозволительную связь.
В конце концов, ей даже не родня я.
Чего же тут..? Достаточно! вылазь!

Акварельные каденции
Йордан Кейн
опадают листья, подёрнулись воды
серебром и свинцом, и оставлен кубок
дряни какой-то недопитым; всюду
следы, следы голубков и голубок -
парами, парами! а этот рупор
захлебнулся слюной и пропал из виду.

(Ты, иже водишь этой рукой и
роскошью этой: идти зажмурясь
в полные до краёв покои
тишиной, торжеством, -
окажи мне милость:
объяви, препираться с Тобой доколе?)

ни гроша, ни греша, и не листья - струпья,
золотушная ночь прикипает к прутьям
знаменитой ограды: там, наг и дохл,
на чаёк зазывает меня Патрокл.

Созидающий эти, чужие ль строки, -
кто сказал, что я говорю о боге? -
это жухлая лижет асфальт листва;
кто сказал, что я говорю? что слышу
кем-то сказанное? или строки - свыше,
или так же не помнят ствола слова,

как осенних ненастий седые прядки,
как изнемогающая в припадке,
камнем перебинтованная вода...
иссякают звуки, поблекли краски,
и резерва топливного в огрызке
солнца - еле хватает на ломтик льда...